Завтра утром - Страница 74

— Ты в опасности? — требовательно спросил он.

— Господи. — Шарлин теребила бриллиантовый крестик, как будто могла таким образом отогнать дьявола. — Конечно же, да. Она накликала беду, и вот теперь… если это чудовище тебе что-то написало…

— Я не совсем уверена, что это он, — честно ответила Никки. — Может, кто-то просто дразнится, но я сомневаюсь. — Она устало подняла руку. — Можно я тут рухну?

— Конечно.

Отец улыбнулся, включая сигнализацию:

— Всегда пожалуйста, Петардочка. Ты же знаешь. Если кто-то рискнет тебя обидеть, он будет иметь дело со мной.

— И с твоим личным арсеналом. — Никки уже расстегивала пальто.

— Точно.

Отец давно уже не состоял на службе, но Вторую поправку к Конституции одобрял целиком и полностью. За право носить оружие он бился бы до самой смерти. На его жизнь уже не однажды покушались. И он был судьей достаточно долго, чтобы дождаться, когда преступники, которых он отправил за решетку пожизненно, сейчас благодаря амнистиям и совету по условно-досрочному освобождению снова окажутся на свободе.

Большой Рон верил в пользу оружия, и у него были пистолеты, револьверы и даже АК-47.

— Спокойной ночи.

Никки направилась вверх по лестнице в комнату, где она выросла, и включила ночник. Мягкий свет озарил стены; на них все еще оставались обои в цветочек, выбирать которые она помогала матери больше двадцати лет назад. Кленовая кровать, стол и бюро стояли точно так же, как в детстве Никки.

— Господи, прямо мороз по коже, — подумала она вслух при виде школьных теннисных наград, которые стояли на полке. Потертая кисточка ее академической шапочки свисала с зеркала, закрывая фотографию Эндрю и Симоны, которую Никки когда-то воткнула за раму. Она вынула ее и вгляделась в картинку.

Эндрю — живой, полный сил, обнимает Симону за плечи. Темноволосая, тоненькая, как ива, Симона с темными глазами и смугловатой кожей, говорящими о средиземноморском происхождении, — и светловолосый высокий Эндрю, атлетически сложенный, похожий на викинга. В тот застывший миг, схваченный объективом, Симона смотрела на него как на бога. Или как на свергнутого идола, подумала Никки, закусив губу и удивляясь, что же тревожит ее в этой фотографии. Она чего-то не может вспомнить?

— Успокойся, ты просто устала, — пробормотала она, вставила фото на место и осмотрелась. Да, Шарлин Жилетт твердо верила в то, что лучше оставить все как есть. Она не перестроила и не изменила комнаты своих детей под помещения для шитья или занятий спортом или даже под гостевые комнаты.

В столе Никки открыла ящик и нашла пыльный фотоальбом. Ее альбом. Внутри были ее любимые снимки из школы и колледжа. Она стача быстро листать страницы с фотографиями семьи, друзей и прежде всего, конечно, Эндрю. Он улыбался, кривляясь или позируя в футбольной форме. Волосы всегда коротко стрижены, лицо чисто выбрито, выделяется квадратная челюсть, точь-в-точь как у отца.

Эндрю был сложен, как Большой Рон, — сильный как бык, но достаточно быстрый, чтобы играть четвертным защитником в американском футболе. Он был умен, но ему не хватало честолюбия и целеустремленности человека, породившего его, и слишком часто он выбирал путь наименьшего сопротивления… в отличие от нее. Она была единственным ребенком Рональда Жилетта, который унаследовал отцовский кураж. Лили и Кайл тоже были на многих семейных фотографиях, но объектив словно притягивало к Эндрю, и Никки не понимала почему: то ли из-за фотогеничности старшего брата, то ли потому, что фотограф всегда смотрел только на него.

На снимках были и другие. Часто мелькал Клифф Зиберт, они с Эндрю гримасничали и строили рожи объективу, а заодно и Никки. В конце появилась Симона — она либо смеялась с Никки, либо обнималась с Эндрю. Ошеломительная пара; они так любили друг друга.

Или так казалось.

Потому что все это было ложью. Эндрю порвал с ней.

— Ты делаешь из мухи слона, — прошептала Никки, поняв, что засыпает на ходу. Но все-таки продолжала переворачивать страницы. Вот уже и снимки колледжа, летние каникулы, в том числе и ее первая настоящая работа в «Сентинел». Вот фото Никки и Шона; они обнимают друг друга за талию, в волосах играет ветер, они стоят на песчаной дюне, трава касается их босых ног. Шон тогда выглядел моложе, лицо чисто выбрито, улыбка более мальчишеская и невинная, но он был подтянутым и сильным, собирался идти на флот и, похоже, уже крутил роман с другой. Интересно, что сейчас с той девушкой… как же ее звали? Синди какая-то там. Она жила не в Саванне, и Никки не знала, что с ней случилось, хотя ее это не интересовало настолько, чтобы принять предложение Шона выпить стаканчик или еще как-нибудь пересечься. Тогда был сложный период в ее жизни; не только Шон ее бросил — она чуть не испортила себе карьеру и не разрушила репутацию отца, все из-за дела Лироя Шевалье. Ей не хотелось думать о Шевалье, который зверски уничтожил семью — семью своей любовницы.

И вот он на свободе… не из-за Никки, конечно, а благодаря технологиям, которые пришли в криминалистику: по итогам теста на ДНК выяснилось, что убийцей мог быть кто-то другой, так что обвинение против Лироя Шевалье было не так обоснованно, как предполагалось вначале.

Никки вздрогнула. Она вспомнила безжизненные глаза Шевалье, когда он сидел на скамье подсудимых, не выдавая никаких эмоций, даже когда фотографии его любовницы и двух ее убитых детей предъявили присяжным. Даже когда один выживший ребенок давал показания и демонстрировал свои жуткие раны.

И вот он отбыл всего несколько лет из своего пожизненного заключения. Такое вот правосудие.